Привычка московских царей рассчитываться за государеву службу дворцовыми землями пошла с Ивана IV. На протяжении трёх веков Кимрская дворцовая волость применялась в виде этой формы оплаты.
Историю села Кимры и его бывших владельцев невозможно сегодня представить без трудов местного историка и краеведа И.А. Суханова. Со скрупулёзной точностью он знакомился с историческими документами, находящимися в центральных архивах страны. Результатом этого труда стало написание книги «Бывшие владельцы села Кимры в XV - XIX веке». Воспользуемся и мы этим трудом, хотя бы конспективно.
Почему сегодня так важно знать, кто и когда владел Кимрами? Да потому что каждый из владельцев внес хоть малую, но лепту в развитие села. Конечно, нельзя отрицать, что процессу становления Кимр как крупного торгового центра способствовали и другие причины. К важнейшим из них можно отнести то, что с первых дней присоединения Тверского княжества к Московскому — Кимры периодически становились то частным владением, то дворцовым селом. Кроме этого, бедные земли не давали высоких доходов, а потому крестьяне вынуждены были искать заработки на стороне, заниматься кустарными промыслами. Помогала развитию села та приближенность ко двору, о которой уже упоминалось выше. Наконец, необходимо учесть, что владельцы по большей части входили в число ближайших царских родственников или высоких сановников, и нельзя полагать, что все думали лишь о том, как выжать из Кимр наибольшую прибыль, не внося при этом ничего весомого в их развитие. Это положительное влияние лучше всего рассматривать в контексте истории жизни владельцев села.
За особые военные заслуги при Иване IV село Кимры было пожаловано во владение воеводе, боярину, удельному князю Владимиру Андреевичу Старицкому, дружина которого наряду с другими полками нанесла главный удар при взятии Казани.
Стоит обратить ваше внимание на то, что Кимрами одаривали «за государеву службу», как правило, царских родственников. Так, например, князь Старицкий доводился двоюродным братом Ивану Грозному. Кстати, отец князя владел княжеством и городом Старица, оттуда и пошла их фамилия. В 1553 году Иван IV серьезно заболел и, ожидая кончины, отказал престол сыну-младенцу. Часть бояр, в том числе и Старицкий, который имел свои виды на престол, присягать младенцу отказались... Правда, позже князь присягнул, но... Выздоровевший Иоанн не был бы Грозным, если бы прощал подобные поступки.
С дороги князя вызвали к государю в Александровскую слободу, а на пути его уже поджидали Малюта Скуратов и Василий Грязное, с ложным обвинением в покушении на царя. Сам князь и вся его семья силой были вынуждены принять яд... Таким образом претендент на престол был устранен.
Из документов в центральном архиве сохранилась подлинная жалованая грамота от 10 марта 1555 года, где упоминались Кимры. После смерти князя село вновь приобретает статус дворцового.
Князь МстиславскийВ июле 1591 года владельцем Кимр становится князь Федор Иванович Мстиславский, опять же — за государеву службу. Сын Ивана Грозного Федор пожаловал Мстиславскому «шубу с царского плеча» и пригород Кашин с уездом, к которому относились и Кимры. Столь значительные подарки князь получил за то, что сумел отличиться в разгроме подошедшего к Москве крымского хана Казы Гирея.
Кто такой князь Мстиславский? Он был потомком Великого князя литовского Гедемина. После смерти царя Федора Иоанновича боярин Мстиславский назывался в числе претендентов на трон. Умер князь в 1622 году бездетным... И опять Кимры вернулись в дворцовое хозяйство.
В 1635 году Кимры были пожалованы боярину князю Алексею Михайловичу Львову «за посольскую службу».
Князь был видным государственным деятелем времён царствования Михаила Фёдоровича.
Когда в 1647 году князь Львов ушел от мирской суеты и постригся в монахи, Кимрской вотчиной управляли его родственники, состоявшие в придворной службе. После смерти бездетного князя в 1656 году Кимры конфисковываются в казну и в 1666 году уже упоминаются в числе дворцовых сёл.
Боярин СалтыковПосле смерти царя Федора Алексеевича, в 1682 году, на престол были посажены два его меньших брата: Иван V и десятилетний Петр I. Правила же в период их малолетства царевна Софья Алексеевна.
Она женила Ивана на красавице Прасковье Салтыковой. Отец её — Федор Петрович Салтыков принадлежал к древнему роду, известному с XIII века.
В связи с женитьбой дочери ему пожаловали в вотчинное (потомственное) владение торговое село Кимры и «таможню со всеми строениями и таможенным сбором», а также еще 71 деревню. Грамота датирована 1688 годом.
После смерти боярина Салтыкова селом владели его родственники, и, в конце концов, оно перешло к внучке боярина Екатерине Ивановне Ромодановской, по мужу Головкиной. Екатерина Ивановна была дамой образованной, знала два языка, блистала на ассамблеях, слыла любимицей Петра... В 1722 году ее выдали замуж за графа Михаила Гавриловича Головкина, сына государственного канцлера России, 
состоявшего в отдаленном родстве с Петром I.
Достоверные источники гласят: Михаил Гаврилович Головкин (1699-1755 гг.) — граф, русский дипломат, государственный деятель — был послан за границу учиться, а затем в 1722 году занял пост русского посла в Берлине. После воцарения Анны Иоанновны его назначают сенатором и ставят во главе монетной канцелярии и денежного двора. Граф пользовался исключительным доверием и влиянием Анны Леопольдовны, которая назначила его на вновь созданную должность вице-канцлера внутренних дел. После дворцового переворота в 1741 году Головкина приговорили к смертной казни, но заменили её ссылкой в Якутию, где он и умер впоследствии. Село Кимры конфисковали.
Графиня Екатерина Ивановна молила императрицу о пересмотре дела, но та обещала сохранить за ней все привилегии статской дамы и имения в случае отказа от мужа. Ответ графини был следующим: «На что мне почести и богатства, когда не могу разделить их с другом моим. Любила мужа в счастьи, люблю и в несчастьи, и одной милости прошу, чтобы с ним была неразлучна». Екатерина Ивановна поехала в ссылку, а после смерти мужа в 1755 году вернулась в Москву. Благородный поступок её, предвосхитивший поведение жён декабристов, вызвал уважение в обществе, в том числе и Екатерины И. Умерла графиня в 1791 году, не оставив после себя потомства.
Кимры
дарованы Анне Карловне Воронцовой, урожденной Скавронской, приходившейся родной племянницей императрице Екатерине, супруге Петра I, в 1762 году.
В 1742 году Анна Карловна обвенчалась с графом Воронцовым, который сыграл в судьбе Кимр особую роль, но к этому мы вернемся позже. После смерти Воронцовой-Скавронской имение перешло к её брату, затем — племяннику, далее — супруге племянника Екатерине Васильевне Скавронской, по второму мужу — графине Лигга. Екатерина Васильевна была фрейлиной двора Екатерины II, а особое внимание ей уделял фаворит Екатерины — граф Потемкин. После смерти мужа в 1793 году Екатерина Васильевна вышла замуж за Юрия Помпеевича Литта — рыцаря Мальтийского ордена. Но он, как и граф Воронцов, заслуживает отдельного разговора.
Старшую дочь Екатерины Васильевны от графа Воронцова — Екатерину в 1800 году выдали за князя Петра Ивановича Багратиона, героя суворовских походов и 1812 года. Семейная жизнь их не сложилась, и она фактически все время пребывала за границей, где и умерла в 1857 году. 
Младшая сестра её имела одну дочь, ставшую впоследствии знаменитой благодаря своим похождениям — графиню Юлию Павловну Самойлову. В 1827 году Самойлова, будучи женой флигель-адъютанта, встретила знаменитого художника Карла Павловича Брюллова, сыграв в его жизни и творчестве громадную роль...
В 1832 году Самойлова едет в Италию, где Брюллов увековечил её образ в картине «Последний день Помпеи». Найти её можно в левом углу полотна, в образе матери с двумя детьми. Есть и другие картины с изображением Самойловой.
В 1846 году графиня вторично выходит замуж, выбрав в спутники жизни безвестного итальянского певца. Это лишило её графского титула, русского подданства и прав на недвижимое имущество. Старость она провела под Парижем, где и умерла в нищете в 1875 году. После беглого ознакомления с биографией владельцев седа Кимры, мы вернемся к двум из них, сыгравшим определенную роль в жизни села.
Юридически графа Михаила Илларионовича Воронцова считать владельцем Кимр нельзя. Владела селом его жена, но...
Исторические источники гласят, что Воронцов был русским дипломатическим деятелем, канцлером, участником дворцового переворота 1741 года, возведшего на престол Елизавету Петровну. С 1744 года — вице-канцлер. В 1748 году скомпрометирован близостью с прусским послом. Но, несмотря на все «дворцовые передряги», оставался канцлером и при Петре III, и при Екатерине II. Интересовался успехами науки, покровительствовал Ломоносову...
Что можно добавить к этим сухим строчкам?
Испытывая определённые финансовые трудности, граф предпринял ряд мер для повышения доходности имения. Меры эти распространялись на развитие сапожного промысла и оживление торговли.
Один из исторических источников 1865 года писал: «Граф Воронцов был замечательным для Кимр тем, что положил основание торговли кимрской и заставил кимряков быть торговыми людьми. Он устроил на свой счет на самом видном и удобном месте каменный корпус лавок, давал крестьянам свои деньги на торговлю в Кимрах».
Конечно, и до появления графа в Кимрах было «купечество немалое и торг каждодневный». Уже в начале XVII века, при боярине Салтыкове, Кимры приобрели всероссийскую известность как крупный центр обувной промышленности. Наши сапожники выполняли заказы для создаваемой Петром I регулярной двухсоттысячной армии. Заказы выполнялись с использованием частных подрядов. Так, например, в 1708—09 годах оброчный крестьянин села Кимры Григорий Пустынин поставил на армию 10 тысяч сапог, а Борис Лукьянов — несколько тысяч... По преданию, царь Петр посылал в Кимры немецких сапожников для обучения наших жителей секретам новой технологии шитья.
С прекращением армейских заказов, которые приносили сапожникам высокий и стабильный заработок, кимрякам вновь пришлось возвращаться к работе на рынок, что сильно подняло роль ярмарок. Граф Воронцов отслеживал все эти процессы и принимал меры, способствующие улучшению качества, что влияло на повышение доходов его имения. Он также пытается найти учителей среди иноземцев, правда, в отличие от царя — в Лондоне, но надо признать, что вклад иностранных учителей в развитие кимрского сапожного промысла был вовсе не так велик. Швед Стралленберг, побывавший в Кимрах в 1710 году, писал: «Здесь, в этой местности, находятся самые лучшие портные, сапожники и другие ремесленники, известные по всей России и считающиеся самыми лучшими».
Дошло до того, что кимрский рынок был уже не в состоянии «переварить» всю выпускаемую на селе обувь, а купцы не располагали такими капиталами, чтобы скупать товар для дальнейшей перепродажи в других городах... Но Воронцов вовремя и правильно оценил ситуацию, начав предоставлять кимрякам свои поручительства и неограниченные кредиты под небольшой процент — всем желающим завести или расширить свое дело. Кредиты Воронцова подняли на ноги предпринимателей: Башилова, Мошкина, Малюгина, Рыбкина, Собцова и других. Сапожный промысел захватывает все большее число окрестных деревень и превращает Кимры в столицу обширного «царства обуви».
Граф Воронцов как крупный государственный чиновник понимал, что внешний вид Кимр имеет большое значение. Во-первых, это село напрямую связывали с его именем, во-вторых, крупное торговое село должно внушать уважение приезжим купцам. А потому в 1767 году граф строит на самом высоком месте, за Троицкой церковью, Гостиный двор с тридцатью каменными лавками. Весь ансамбль выходил на торговую площадь, на которой теснилось ещё порядка семи десятков деревянных лавок. Кроме этого, были построены новая хорошая дорога и каменная стена вокруг села... (Достраивать Гостиный двор с лавками пришлось графине Скавронской.)
Юлий Помпеевич Литта (1763—1839 гг.). Потомок древнего аристократического рода, уроженец Милана, рыцарь Мальтийского Ордена. В 1789 году поступил на русскую службу и при Павле I сделал блестящую карьеру. В Санкт-Петербурге Юлий Помпеевич встретил вдовствующую владелицу села Кимры Екатерину Васильевну Энгелгард-Скавронскую и в 1798 венчался с ней. Принял русское подданство.
В 1801 году Александр I назначает графа смотрителем императорских дворцов и садов Павловска, Петергофа, Царского села, Гатчины и Ораниенбурга. Кроме этого, Литта состоял членом комиссии по строительству Исаакиевского собора.
После дворцового переворота впал в немилость и был сослан в имение жены — Кимры. Очень богатый человек, привыкший окружать себя роскошью и жить в собственное удовольствие, а кроме того — страстный театрал и охотник, граф Литта решил обустроить свою кимрскую жизнь согласно привычкам...
Началось строительство усадьбы, достойной знатного вельможи. К этому располагало и веяние того времени. К концу XVIII века Москву окружили прекрасные дворцово-парковые ансамбли: Останкино, Архангельское и другие. Усадьбу графа можно было отнести к лучшим из подмосковных усадеб.
Если Салтыков поставил хоромы рядом с церковью, Гостиным двором и торговой площадью, что составило главные приметы села, то Литта вынес свою усадьбу за околицу Кимр, в район деревни Сельцо. По словам купца Малюгина, описавшего в 1875 году остатки усадьбы, это был каменный трёхэтажный дворец, занимавший высокий холм древнего городища на берегу Волги. В парадном дворе располагался цветник, за ним брала свое начало рукотворная роща. В парке был устроен лебединый пруд, а далее, в сторону села, располагались террасные, самоизливающиеся пруды, с выложенными белым старицким мрамором берегами... Пруды были обсажены деревьями, воду к ним подвели каналами из шевелевского болота. За террасными прудами, в одной из березовых рощ, граф устроил зверинец. Животные в нём жили «на свободе», отделенные от внешнего мира высоким забором и глубоким рвом...
От усадьбы ветвями отходили две дороги, окопанные канавами и обсаженные липами. Различные садовые павильоны и декоративные устройства дополняли дворцово-парковый ансамбль, гармонично вписавшийся в окружающую природу. Преданья говорят, что Литта хотел создать в Кимрах нечто похожее на бывшую резиденцию французских королей — Версаль.
Через четыре года граф Литта получил высочайшее разрешение на возвращение в Петербург. Неоконченное строительство постепенно пришло в запустение, и в 1816 году граф разрешил разобрать дворец, а кирпич пустили на строительство пятиглавого Покровского собора. Место, где располагался дворец, зовётся сейчас «Графская гора», а от террасных прудов осталась лишь небольшая грязная лужа.
Но времена Литта отличались не только развитием дворцового строительства в Кимрах. В эти годы появилось множество различных перекупщиков и посредников. Система армейских заказов давала возможность этой прослойке общества наживать солидные капиталы, а сами исполнители имели лишь небольшую прибавку к жалованью... Работа на казенном подряде была настоящей «золотой жилой» для предприимчивых людей. Граф, выдавая кредиты и используя личные связи, проложил торговые пути из Кимр за границу. Кроме этого, графские именные доверенности ограждали крестьян от непомерных пошлин и вымогательства чиновников. Благодаря протекции владельца села, кимрские сапожники имели большие государственные заказы на производство обуви, особенно армейской. Это помогало не только жителям села, но в результате приносило и самому графу колоссальные доходы, позволяя заниматься благотворительностью — на его содержании в богадельнях находилось порядка полутысячи стариков и инвалидов.
