Главным управлением направлены информационные письма в адрес глав администраций Бежецка, Кимр, Торжка и Твери по вопросу необходимости демонтажа незаконно установленной рекламы, сообщает пресс-служба Правительства Тверской области.
В Бежецке в досудебном порядке уже демонтирована реклама на шести объектах культурного наследия.
Работа по урегулированию отношений в этой сфере во взаимодействии с органами местного самоуправления продолжается.
К середине 1970-х годов была осознана необходимость создания и использования орбитального корабля многоразового использования. Институт прикладной математики АН СССР показал, что США, введя в эксплуатацию систему «Space Shuttle», смогут получить решающее военное преимущество при нанесении ракетно-ядерного удара по жизненно важным объектам на территории нашей страны. В Советском Союзе началась работа по проектированию и строительству знаменитого орбитального корабля «Буран».
Традиционные летные испытания, предполагающие последующую наземную доводку, в данном случае использоваться не могли, поскольку космический корабль при малейших неполадках не может вернуться на аэродром. Чтобы исключить риск, проверка аппарата в сборе и всех агрегатов по отдельности должна была проводиться в условиях, в точности имитирующих реальные.
Ядром наземной экспериментальной базы стал полноразмерный стенд оборудования (ПРСО). Он позволил производить полунатурное моделирование полета на этапе спуска и посадки в реальном масштабе времени.
Конструкторские и испытательные работы ПРСО возглавлял наш земляк, молодой талантливый инженер-конструктор Александр Башилов.
Он родился в 1950 году в Кимрах в семье будущего председателя Госстроя СССР Сергея Башилова. Быстрый карьерный рост отца предполагал переезды, и семья оказалась сначала в Тюмени, а затем в Свердловске. Здесь Александр, обнаруживший недюжинные способности к наукам, блестяще окончил специализированную физико-математическую школу и поступил на механический факультет Уральского политехнического института.
Пройдя срочную службу командиром танкового взвода, он вернулся в Свердловск и стал работать на машиностроительном заводе, где со временем сначала мастером, а затем инженером-технологом. В 1980-м Башилов переехал в Москву.
Его приняли на работу в НПО «Молния» старшим мастером сборочного цеха, где создавался «Буран». Через год он возглавил цех, а еще через два – занял должность главного инженера всего объединения. Наш земляк работал под непосредственным руководством генерального конструктора Глеба Лозино-Лозинского, ценившего его как высококвалифицированного специалиста в сфере создания авиационно-космической техники. Из недавно опубликованных подробных дневников генерал-полковника Николая Каманина «Скрытый космос» видно, в какие запредельно сжатые сроки порой приходилось выполнять уникальные конструкторские и испытательные работы.
Крылатый орбитальный корабль многоразового использования «Буран» (изделие 11Ф35) был выполнен по самолетной схеме: «бесхвостка» с низко расположенным треугольным крылом двойной стреловидности по передней кромке, посадку «по-самолетному» обеспечивало трехопорное выпускающееся шасси. Внешняя поверхность имела теплозащитное покрытие, рассчитанное на многоразовое использование. Запуск «Бурана» осуществлялся с помощью универсальной двухступенчатой ракеты-носителя «Энергия».
В испытательном запуске беспилотного варианта орбитального комплекса, прошедшем на космодроме Байконур 15 ноября 1988 года, он поднялся на высоту около 260 километров. Это был триумф советской космонавтики.
Высокую оценку получил личный вклад Александра Сергеевича в создание полноразмерного стенда оборудования «Бурана»: он был удостоен премии Совета министров СССР и золотой медали имени С.П. Королева.
В 1993 году при избрании нового генерального директора Научно-производственного объединения «Молния» больше половины трудового коллектива отдали предпочтение кандидатуре нашего земляка. Мы помним, какое это было время и в каком тяжелом положении находилась космическая отрасль. Тем более поразительно, как молодой руководитель сумел удержать предприятие от краха и распада, а по ряду направлений деятельности даже добиться прогресса.
Под руководством легендарного конструктора академика Глеба Лозино-Лозинского при непосредственном участии Башилова было разработано семейство летательных аппаратов различного назначения. Шестиместный самолет-триплан «Молния-1» получил Золотую медаль Всемирного салона изобретений и научных исследований «Эврика-93» в Брюсселе, участвовал в авиашоу в Ле Бурже 1995 года. В течение ряда лет возглавляемое нашим земляком НПО «Молния» вело разработку сверхзвуковых ракет-мишеней на базе отслуживших свой срок и снимаемых с вооружения зенитных управляемых ракет ПВО страны, что признано экономически эффективным способом их утилизации.
В условиях рыночной экономики Башилов вынужден был пойти на расширение сферы деятельности «Молнии» за счет организации производства конверсионной продукции. С этой целью произошло объединение с хорошо известным Тушинским машиностроительным заводом, которым Александр Сергеевич и руководит в настоящее время.
Помимо этого, он возглавляет совет директоров промышленных предприятий и научных организаций Северо-Западного административного округа столицы. Избран действительным членом Российской академии космонавтики им. К.Э. Циолковского и Академии проблем безопасности, обороны и правопорядка, является академиком-секретарем секции «Авиакосмическая» Российской инженерной академии.
И все же ностальгической нотой звучит в душе нашего земляка тема «Бурана», чей беспилотный космический полет с автоматической посадкой оставался неповторимым 22 года — до возвращения на Землю американского экспериментального самолета Boeing X-37B 3 декабря 2010-го. Но с учетом того, что стартовая масса «американца» составляла около пяти тонн, полет 80-тонного аппарата можно считать непревзойденным до сих пор.
Вячеслав Воробьев,
профессор Государственной академии славянской культуры
Начался праздник с благодарственного молебна у храма великомученика Димитрия Солунского, затем в ходе торжественной части историки и краеведы рассказали об этих местах. Село Печетово и соседнее Шубино, тогда Корчевского уезда Тверской губернии, принадлежали П.В. Голенищеву-Кутузову, герою Отечественной войны 1812 года. Именно он выступил инициатором и главным жертвователем постройки в Печетове новой каменной церкви, 180-летие с момента освящения которой отмечается в этом году.
После «взятия Парижа» зрители фотографировались с его участниками и на фоне пушек, катались на лошадках и аттракционах. На сцене прошли мастер-класс кимрского клуба исторической реконструкции «Меря» по боевым искусствам IX века, дефиле исторической моды XIX века, концерт художественной самодеятельности.
Глава администрации Кимрского района Ирина Миронова вручила благодарственные письма руководителям военно-исторических клубов, режиссеру и идейному вдохновителю реконструкции Алексею Никитскому, профессору МГУ имени М.В. Ломоносова Ярославу Леонтьеву, который комментировал для зрителей происходящее на поле боя. Организаторами праздника выступили администрация Кимрского района, фонд содействия возрождению Кимрских земель, Российское военно-историческое общество, военно-исторический и культурный центр «Печетово».
Неслучайно мероприятие проходит во вторые майские праздники, когда отмечается День Победы в Великой Отечественной войне. Параллель очевидна. Как в ходе Отечественной войны 1812-1814 годов русские войска, дойдя до Парижа, освободили Европу от Наполеона, так и советские войска, дойдя до Берлина в 1945-м, освободили ее от фашистской заразы. Кто-то умеет извлекать уроки из истории, кто-то нет… Военно-историческая реконструкция в Печетове стала для гостей праздника самым что ни на есть живым, ярким и красочным уроком истории.
«Губернатор Шевелев!
Сожалею, но не могу принять эти лицемерные поздравления от губернатора, который сам и окружение которого в лице вице-губернатора Дудукина, «министров» Ткачева и Озеровой, «главной по письмам» Герцевой сделали все, чтобы отравить мне жизнь в течение нескольких лет.
Поэтому я отсылаю вам ваше поздравление с этим моим письмом!
Вы, Шевелев, прослыли среди ветеранов как ярый борец с нашими и без того скудными ветеранскими привилегиями – каждую копеечку на нас экономите. Вы лишили меня на три года и как вдову фронтовика (который, к сожалению для вас, не погиб на фронте, а умер в мирное время) и ветерана войны (как оказалось, по-вашему, «второго сорта»!) выплат к Дням Победы, переведя меня, как сообщили мне из Администрации Президента, в «другую категорию».
Вы лично и ваша «камарилья» сделали все, чтобы моя просьба к Путину о ремонте моей квартиры к прошлому 65-летнему юбилею Дня Победы так и не была решена!
Частичный ремонт моей старенькой «хрущевской» квартиры был произведен лишь после того, как ее залило талыми водами с крыши во время оттепели в самом начале февраля 2013 года. Два холодных месяца мне пришлось жить в сырой квартире, так как КДЕЗ тянуло с ремонтом. А мне ведь уже тогда было 87 лет!
Только после моих неоднократных обращений в прокуратуру мне сделали лишь частичный ремонт моей квартиры, устранив протечки. На ремонт полов, межкомнатных дверей, ванной комнаты и туалета, маленькой прихожей и спаленки площадью 10 кв. м у вас якобы не хватило денег! Да не денег ни тогда, ни сейчас у вас не хватило – у вас, Шевелев, совести не хватило! Зато вы тогда бодро рапортовали в Администрацию Президента, что ремонт вдове фронтовика и ветерану войны вами произведен!
Ваш министр имущественных и земельных отношений Озерова с середины прошлого 2014 года и до начала этого 2015-го на мои письма президенту и в его администрацию по поводу попытки группы чиновников лишить меня и моих наследников моей квартиры почему-то предоставляла в Администрацию Президента ложные сведения. И даже послала меня по несуществующим адресам… Именно из-за вас, Шевелев, и таких лживых ваших «министров» я до сих пор с июня 2014 года так и не смогла до конца оформить в собственность мою квартиру, которую я законным образом приватизировала еще в далеком 1992 году.
Очень надеюсь, что вы доживаете в качестве губернатора Тверской области последние дни. Мы вас не выбирали никогда. Уверена, что вы очень скоро последуете за бывшим кимрским мэром Литвиновым, которого вы за неделю до выборов в сентябре 2014 года «рекламировали», даже приезжали к нам в Кимры. А когда Литвинов проиграл в Кимрах кандидату от КПРФ из Торжка, вы втихаря, без огласки исключили его и его «подельника» Кривчикова из «Единой России». То же самое, надеюсь, скоро будет и с вами и с Дудукиным!
За все издевательства над нами, ветеранами войны «второго сорта», над вдовами умерших в мирное время фронтовиков.
Прощайте, Шевелев!»
Второй год подряд на кинофестивале планирует представить свою работу команда от Молодежного парламента г.Кимры.
В этом году конкурсный показ кинофестиваля пройдет 21 мая в ДК «ОКТЯБРЬ».
Начало в 18.00
В акции «Помню! Горжусь!» на данный момент приняли участие сотни жителей города Кимры, которые внесли данные о своих родственниках, воевавших и погибших на фронтах Великой Отечественной войны.
Идейными вдохновителями акции стали журналисты городской газеты «Кимры Сегодня», которые систематизируют всю полученную информацию и готовят «Книгу Памяти» к печати. Девиз акции – «Напишем всем миром «Книгу Памяти». Впиши родные имена в общую память!»
Каждый житель города может заполнить и принести в редакцию сертификат специальной формы (или отправить данные в электронном виде) с указанием сведений о своих родных – солдатах, партизанах, узниках концлагерей, тружениках тыла, получив символику акции – значки и наклейки. Все имена войдут в кимрскую «Книгу Памяти», которую откроет новая редакция книги «Подвиг и трагедия 260-й стрелковой дивизии», а также статьи о кимряках-ветеранах войны.
Анастасия Волкова – ученица пятого класса средней школы №11. Собрала и передала организаторам акции данные о своем прадедушке.
У ее подруги и одноклассницы Алины Барушковой воевал не только прадед, но и прабабушка. Теперь их имена также войдут в «Книгу Памяти» и станут частью общей истории города. Школьники – одни из самых активных участников акции. Впрочем, в стороне не остались врачи, учителя, рабочие, представители бизнеса – люди самых разных возрастов и профессий.
Одним из участников акции стал и председатель Законодательного Собрания Тверской области, депутат по Кимрскому избирательному округу Андрей Епишин.
- Лично для меня участие в акции «Помню! Горжусь!» очень важно и в чем-то даже волнующе, - делится впечатлениями Андрей Епишин. – Для всей моей семьи, моих детей тема Великой Отечественной войны – святая тема. Сегодня я внес в «Книгу Памяти» имена деда и прадеда. Мой дед – Епишин Николай Егорович, 1918 года рождения. Воевал на нескольких фронтах. Кадровый офицер. Первую свою награду – Орден Красного Знамени – он получил, командуя взводом на Северо-Западном фронте. Вторая его значительная награда - это Орден Александра Невского. Тогда дед командовал ротой на втором Прибалтийском фронте. В начале августа 1944 года его рота захватила ключевую высоту, которая была удержана до подхода основных сил. За свой подвиг дед был награжден Орденом Александра Невского и эта его награда – особая гордость нашей семьи.
Председатель областного парламента признался, что каждый год он с особым волнением участвует в открытии областной Вахты памяти. И тому есть причина.
- Мой прадед – Крылов Егор Орестович - был призван из Вышнего Волочка в 1941 году. Ему тогда было 49 лет. Он пропал без вести в феврале 1942 года под Ржевом, - рассказывает Андрей Епишин. - Именно тогда его видели в последний раз. До сих пор в нашей семье нет никаких сведений о нем, архивные данные говорят коротко: «пропал без вести». Но есть надежда, что найдется место гибели моего прадеда, тем более что поисковые отряды работают на территории Ржевского района очень активно.
«А дома поныне все ждут их, всё ждут - не дождутся. В сердцах у родных все кипит неоконченный бой. А дома все верят, надеются - вдруг да вернутся. Хоть в песнях, хоть в мыслях, хоть в сказках вернутся домой...». Наверное, этими строками из знаменитой песни Михаила Ножкина «Под Ржевом» сказано многое.
Акция «Помню! Горжусь!» продолжается. Народная «Книга Памяти. Кимры» увидит свет в год 70-летия Победы.
Пресс-служба Законодательного Собрания Тверской области
7 мая 2015 года
МУК ДК "40 лет Октября"
16:30 Танцевальная площадка на площади ДК "Весна 45-го года..."
17:00 Торжественное собрание и праздничный концерт "И все-таки мы победили!"
18:30 Праздничная акция "Под звуки духового оркестра"
8 мая 2015 года
Театральная площадь
10:00 Торжественный митинг у Обелиска Победы
Выступление руководителей города Кимры и Кимрского района, представителей Правительства Тверской области, Общественных ветеранских организаций, возложение цветов к Обелиску Победы
МЦКиД "Современник"
17:00 Праздничный концерт "Весна Победы"
9 мая 2015 года
9:00 Митинг у памятника Павшим солдатам (СМЗ)
10:00 Сбор участников акции "Бессмертный полк" на Театральной площади у памятника Ленину
10:00 Лития по погибшим у Обелиска Победы
с 10:00 Праздничное шествие по улицам города: ул.50 лет ВЛКСМ, Ленина, Кирова, Урицкого, Володарского
с 12:00 до 15:00 Праздничные мероприятия в городском парке:
Парусная регата спортивно-технического центра
Показательные выступления авиамоделистов Центра им. Панкова
Молодежная акция "СПАСИБО"
Концерт победителей городского конкурса патриотической песни
Выступление коллективов ДК "40 лет Октября" и МЦКиД "Современник", вокально-инструментальной группы г. Москва
Приглашаем всех горожан принять участие в субботниках!
Вместе украсим наш город ко Дню Победы!
Село Печетово выбрано для проведения реконструкции как фамильное владение героя войны 1812-1814 годов Павла Голенищева-Кутузова, которого император Александр I после победного вхождения русских войск в столицу Франции, отправил в Санкт-Петербург с радостной вестью.
В прошлом году мероприятие посетили более 800 человек. Они смогли увидеть красочное стилизованное действо с участием артиллерии и пеших войск, главными героями которого были реконструкторы военно-исторического клуба «Служивый» (Пушкино) и пиротехники. Благодаря им на поле боя предстали, помимо традиционных французских частей, русская гвардейская конная артиллерия, московские гренадеры и стрелки батальона Екатерины Павловны.
Реконструкция 2015 года также обещает стать одним из самых ярких событий, которое пройдет в Тверской области.
Зато безнаказанными чаще всего оставались тысячи других воров, наживших миллионы на солдатской крови. И крали они не кусочки подошвенной кожи, а целые вагоны. Механизмы подобных хищений хорошо известны и по нашему времени: «откаты» за само право «выиграть конкурс» на поставщика амуниции для армии, завышенные цены закупок и последующий распил «излишка» и т.д. Историческая программа Владимира Тольца на «Радио Свобода» приводила многочисленные примеры из жизни интендантов, разбогатевших на «откатах» еще в канун Первой мировой.
«Председатель Двинской приемной комиссии действительный статский советник Домнин, вступив в должность, объявил, что полагавшимся его предшественнику процентом удовлетвориться не может, предложил поставщикам увеличить вознаграждение и строго следить за своевременностью расчета; в расчетах был щепетилен, не прощал недоданного рубля, а как средство к понуждению неизменно применял усиленное забракование».
«Главный смотритель Тамбовского, а затем Московского вещевых складов, полковник Ясинский в Москве и в Тамбове пользовался симпатиями поставщиков; этим только можно объяснить, что все тамбовские поставщики утверждали, что "запамятовали", платили ли они Ясинскому деньги или нет. Московские сдатчики оказались откровеннее и объяснили, что все они платили положенные 0,5% со всех сдававшихся в склад товаров, но вместе с тем удостоверили, что Ясинский никогда денег не вымогал, об уплате не напоминал, размера платежей не проверял, и поэтому его некоторые даже обсчитывали».
Не прелесть ли? Взяточник, которого взяткодатели обсчитывают! И еще такой деликатный, — не напоминает об уплате… Что же касается размеров «откатов», то в проклятые царские времена они были по нашим меркам смешными. При сдаче товара на склад это было максимум 1,5% от его стоимости, а иногда и упомянутые 0,5% (даже не пресловутые 2%!). Причем самому начальнику склада оставалась треть, а остальное шло «наверх» по системе армейской коррупции. Один из тогдашних армейских завхозов «погорел» на том, что затребовал две копейки с аршина сдаваемого ими на склад холста вместо одной. Трудно даже поверить, что из таких грошей можно было сложить состояние:
«Доходы Гирса вследствие колоссальности оборотов Московского вещевого склада, достигали до сотен тысяч рублей в год. Приехал Гирс в Москву без средств, — а вскоре завел уже великолепных лошадей, стал вести широкую жизнь и купил рудники».
Куда прибыльнее откатов было банальное расхищение военной амуниции и продовольствия для армии, практиковавшееся еще в годы Русско-японской войны. В более поздние, советские времена «воровство вагонами» было известно телезрителям по сериалу «Место встречи изменить нельзя», а на практике оно выглядело так: на крупных станциях, где эшелоны «отстаивались» по несколько дней, попросту отцепляли один из вагонов от состава, быстро меняли на нем номер и… «угоняли». Конечно, возникает вопрос: ну, продовольствие понятно, а кому были нужны тысячи солдатских шинелей, где их можно было продать? Ответ на этот вопрос прост, как те самые «откатные» две копейки, — да тем же интендантам снова эти «вагоны мануфактуры» и продать. По второму разу, снова за «откат».
К Первой мировой войне царскому правительству немного удалось обуздать подобные безобразия, но, увы, не до конца. 5 марта 1916 года на станции Батайск под Ростовом «накрыли» целую шайку из 34 местных железнодорожных служащих, воровавших «вагонами». Но следствию удалось отыскать «концы» лишь одного из них, товар из которого был продан за 100 тысяч рублей.
Воровали не только интенданты, но и боевые офицеры. Например, большим скандалом в апреле 1916 года стало самоубийство капитана 1-го ранга, командира линкора «Полтава» Владимира Гревеница — человека широкой души, любившего кутежи и женщин. Как выяснилось, капитан предпочел застрелиться, когда вскрылась растрата им казенных денег (6554 рубля 32 копейки), предназначенных на покупку краски для корабля.
8 августа 1916 года газета «Русское слово» писала о попытке шайки мошенников продать украденные продукты для армии… самим журналистам и работникам типографии! Младший писарь военного склада, некто В. Щербаков, был арестован во дворе редакции газеты, при обыске у него было изъято 2300 рублей и книжка с пометками о ранее произведенных «операциях».
Коррупция отмечалась и в общественных организациях, созданных в помощь фронту — Земсоюзе, Земгоре и т.д. К примеру, в январе 1916 года московский городской голова и глава Московского городского союза, видный кадет и потомственный купец Михаил Челноков рассказывал, что его организация, выполняя заказ на пошив 3 миллионов солдатских папах, руководствовалась нормами казенного отпуска сукна и… получила прикрой в размере 30 верст ткани!
Самым же громким случаем преступности в военно-чиновничьей среде в годы Первой мировой войны принято считать «дело Сухомлиновых» — военного министра в 1909–1915 годах Владимира Сухомлинова и его супруги. Обстоятельства его дела, разбиравшегося следователями сначала при царе, потом при Временном правительстве и тянувшегося с 1915 по 1917 год, остаются малопонятными по сей день. Сухомлинова обвиняли и во взяточничестве, и в плохой подготовке армии к войне (которая в 1915 году действительно испытывала серьезный «снарядный голод» и была вынуждена отступить на сотни километров) и даже в работе на немцев. Но при этом Сухомлинова всячески выгораживали приближенные к Николаю II сановники и императрица.
Лишь благодаря твердой позиции министров юстиции Александра Хвостова и Александра Макарова его дело хоть как-то расследовалось. Выяснилось, что супруга Сухомлинова общалась с нечистым на руку дельцом и фальшивомонетчиком Николаем Соловьевым, который через ее протекцию был пристроен мужем на работу в контрразведку. Только после свержения монархии Сухомлинову вынесли приговор: за плохую подготовку армии к войне — пожизненная каторга. Но… вскоре она была заменена на обычное тюремное заключение в Петропавловской крепости. А потом пришедшие к власти большевики, чей «красный террор», мягко говоря, не отличался гуманизмом, вдруг помиловали царского министра Сухомлинова, как старого и больного человека. Он немедленно выехал и… конечно же, в Германию!
«Несмотря на все старания всевозможных продовольственных совещаний, комитетов и пр. в Москве развивается спекуляция, — писала газета "Русское слово" от 21 декабря 1915 года. — Пшеничная мука в течение ноября поступала в Москву в большем количестве, чем о том можно судить по сведениям порайонного комитета. Однако поступающую муку вывозить не торопились. Так, с 17 ноября по 2 декабря в Москву поступило 704 000 пудов муки, а вывезено только 502 000 пудов. Не менее 170 000 пудов муки оказалось за это время невыгруженными и невывезенными.
Кто же эту муку получает? <…> Выясняется, что в последнее время крупные торговые дома стягивают муку в Москву. Только одна фирма Нойманов-Нойменов вывезла со станции 25 000 пудов муки. <…> Овес стягивается в Москву двумя банками. Для какой цели стягивают овес банки, пока сказать трудно».
А вот сообщение в том же «Русском слове» от 22 октября 1915 года. «Около 40 вагонов сахара, прибывших в Петроград на имя Московского купеческого банка, по невыясненным причинам вместо железнодорожной станции Московско-Виндаво-Рыбинской дороги очутились в порту и стоят здесь в течение недели. Градоначальник составил об этом акт. Существует предположение, что 40 вагонов сахара были отправлены в порт со злым умыслом в целях сокрытия товара.
Во время дальнейшего осмотра петроградского порта князем А.П. Оболенским выяснилось, что в порту сосредоточено несколько сот вагонов с продовольственным грузом, которые стоят перезагруженными с 28 мая текущего года. Вагоны эти содержали самые необходимые для петроградского населения продукты, как то: муку, сахар, овес и т.д. Большинство этих грузов прибыло по накладным на предъявителя, причем владельцы продуктов, по-видимому, в спекулятивных целях грузов не получали».
Но уже к 1916 году «наезжать» на банки и крупные торговые дома почему-то перестали. Возможно, по тем же причинам, по которым императрица «отмазывала» и Сухомлинова. Дела с продуктами стали еще хуже, а полиция и пропаганда теперь пыталась «сорвать покровы» с совершенно непричастных людей:
«В числе причин, вызвавших и продолжающих вызывать дороговизну продуктов первой необходимости, давно уже указывали на деятельность всевозможных дельцов, нахлынувших за время войны в Москву со всех концов России, — писала все та же газета "Русское слово" за 22 января 1916 года. — Среди этих дельцов, как было установлено, находилось немало лиц, не имевших права жительства в Москве и торговавших без промысловых свидетельств. <…>
Слухи о появлении полиции вызвали большой переполох и в биржевом зале. Многие биржевики, даже из числа москвичей, бросились к выходу, желая "во избежание неприятности" уехать. Но их уже встречали чины полиции, которые требовали предъявления входного билета, паспорта и т.д. Не имевших документов группами, под конвоем городовых, отправляли в городской участок. В числе лиц, у которых не оказалось документов, попались и некоторые владельцы крупных фирм и обладатели больших состояний. В числе задержанных называли Аветисяна (торговля шелком), Дулгорова (шелк и хлопок), Лаговьера (бриллианты и драгоценные камни), Анжело (итальянский подданный, бриллианты и драгоценные камни), Макеева (меняльная лавка), Вольберга, Либермана, Каценеленбогена и др. Вообще среди задержанных были люди самых различных национальностей, возрастов и сословий. В толпе 500–600 человек, волновавшейся во дворе городского участка, "бобры" чередовались с потертыми пальто. Здесь перемешались евреи, армяне, персы, русские. Было несколько дам».
Забавная ситуация! Пропаганда пишет о «дороговизне продуктов первой необходимости», а «прессуют» армянского торговца шелком, даму в потертом пальто. Но «пипл» до поры «хавал», пока к февралю 1917 года в крупных городах не начались перебои уже с элементарным черным хлебом. И тогда, как известно, «неожиданно» произошла революция Февральская, а потом и большевистская, надолго покончившая и с торговыми домами, и с банками, биржами, — но никак не с дефицитом и «спекулянтами».
История, которую публиковала голландская писательница Конни Браам, шокирует: на самых опасных участках фронта британцы через медчасти выдавали кокаин и пехотинцам. Для удобства приема в окопах наркотик изготавливали в форме таблеток под названием «Ускоренный марш» с краткой аннотацией: «Ослабляет чувство голода и усиливает выносливость». В годы Первой мировой огромная фабрика по производству кокаина работала в нейтральных Нидерландах, сырье для которой поставлялось из Голландской Ост-Индии (нынешняя Индонезия). Как беспристрастные нейтралы, голландцы продавали наркотики и Антанте, и Центральным державам до 13 тонн в год. В меньших количествах кокаин производили и немцы на фабрике в городе Дармштадт. В Великобритании целый список наркотиков был выведен из легального оборота лишь в мае 1916 года, но в других странах либерализм в этой сфере продолжался. В итоге после войны наркоманами стали сотни тысяч демобилизованных солдат (многих даже приравняли к инвалидам войны), а в психиатрических стационарах США и Европы наркоманов лечилось больше, чем алкоголиков.
В русской армии столь широкие «эксперименты», к счастью, не проводились, но врачами при подготовке раненых к операциям широко использовался опиум, иногда называвшийся «солдатским лекарством». Качественный наркоз в начале ХХ века еще был редкостью, разрушительные последствия наркотиков для организма до конца тоже не были изучены: до Первой мировой войны культивирование мака в огромной империи не воспрещалось, а сами наркотики можно было свободно купить в аптеке. Над процессом запрещения только раздумывали (первая международная конвенция в Гааге в 1912 году о контроле за оборотом наркотических средств, ее условия были приняты большинством стран только к 20-м годам).
Накануне подготовки к большим сражениям опий и морфий завозились в полевые лазареты килограммами, о чем сетовал знаменитый хирург Николай Бурденко. А спустя всего несколько лет, в 1917–1922 годах, разорение аптек, в которых имелись наркотики, солдатами и матросами, как белыми, так и красными, стало обычным явлением… Но ничего более качественного, чем опиум, тогдашняя фармацевтика предложить не смогла, да даже и опиум поступал с перебоями. Без опиума, к слову, было еще хуже — стоны и крики из операционных пугали новобранцев за десятки метров. Перебои же происходили из-за разногласий в российских верхах: бороться ли с наркотиками или оставить все как есть ради нужд фронта.
Так, на межведомственном совещании МВД и департамента земледелия 14 мая 1915 года в Петрограде присутствующие решили продолжить возделывание опийного мака и развитие его переработки. Предприимчивые люди в Средней Азии, Приморье и Приамурье (прежде всего из числа переселенцев из Китая — самих китайцев, дунган и уйгуров) уже давно занимались его выращиванием, арендуя земли казаков и крестьян. Аренда была легальной, хозяева угодий получали за нее куда большие деньги, чем могли бы выручить от обычного хлебопашества. В результате в некоторых местах под посевы опийного мака и индийской конопли уходило до половины пахотных земель, а многие казаки и крестьяне предались откровенному безделью, пропивали деньги и не занимались хозяйством. В селениях резко возрос уровень преступности, чиновники погрязли в мздоимстве, все чаще начали возникать массовые беспорядки, практически прекратилось освоение новых земель.
Постепенно выходцы из Китая вовлекли среднеазиатских кочевников и русских поселенцев не только в арендные отношения, но и в наркоторговлю. Ведь основным потребителем их «продукции» был сам Китай, где количество наркоманов достигало 10 миллионов, а выращивать опиум было трудно: местные власти активно боролись с дурманом. Официальный Пекин с завидной регулярностью высказывал претензии русским — «с вашей территории поступает смертоносное зелье». Наркотики изымались на границе десятками тонн, но наркоторговцы все равно оставались не в накладе. Доходило даже до того, что опиум, выращенный в глухих районах Синьцзяна на западе Китая, везли через территорию России на густонаселенный восток Китая — это было безопаснее и проще. Везли, естественно, «лица славянской национальности», не вызывавшие никаких подозрений.
Постепенно количество перешло в качество, и к 1915 году при отсутствии активных усилий со стороны центральных властей в торговлю наркотиками оказалась вовлечена уже огромная часть инфраструктуры пограничных с Китаем регионов. Свою долю получали пограничные и таможенные чины, полиция и т. д. Во многих местностях наркоторговцы установили свои порядки и законы, на корню скупив местных «Акакиев Акакиевичей».
«Опиумные» и «гашишные» кланы Туркестана и Приморья уже тогда обладали основными признаками, присущими нынешним мафиям. Это жесткие системы конспирации и организации, разветвленность, профессионализм, стремление к сверхдоходам, коррумпированность, попытки влияния на исполнительную и отчасти даже на законодательную власти. Среднеазиатские наркоторговцы уже начали выходить и на международный рынок, начав «экспортировать» зелье в Европу.
7 июня 1915 года Николай II неожиданно обратил на это внимание и утвердил закон «О мерах борьбы с опиумокурением», вступавший в явное противоречие с майскими решениями межведомственного совещания. Теперь, в качестве «эксперимента» в Приамурском генерал-губернаторстве и Забайкальской области Иркутского генерал-губернаторства вводился запрет на посевы, сбор, хранение, продажу и ввоз в страну опиума. Этот документ поставил вне закона огромное количество людей — десятки тысяч уйгур, дунган, китайцев и русских, для которых наркобизнес был легальным способом к существованию. Закон затронул интересы крестьян, торговцев, контрабандистов, чиновных мздоимцев (причем по обе стороны границы), объединенных в мощные криминальные кланы.
Естественно, эти силы не хотели безропотно подчиниться властям. Уже 15 июня 1915 года из Приамурья в адрес российского правительства пришла телеграмма. Отправителем ее значилась безвестная жена есаула Шестакова, однако текст телеграммы заставил государственных мужей сильно призадуматься:
«Муж ранен в японскую кампанию, теперь находится в действующих войсках. Сын тоже ранен и теперь лежит в петроградском лазарете. Оставшись одна, принуждена была сдать землю в аренду китайцам, которые за неимением хлебных семян ввиду бывшего наводнения засеяли землю маком. В таком же положении тяжком находятся жены и матери казаков, мужья и дети которых в рядах действующей армии. Законом запрещен посев мака. Таким образом, закон обратного действия не имеет, но войсковая администрация распорядилась теперь же уничтожить мак (имеется в виду, что посеян мак был раньше оглашения закона. — РП.). Уничтожением посеянного мака как меня, так равно все население Полавского округа, где из 17000 десятин засеяно маком более 8000, ждет полное разорение. Среди арендаторов, превышающих численностью более 4 тысяч, — сильное брожение. Возможно ждать в случае уничтожения мака полный разгром. Прошу защиты и распоряжения произвести сбор мака в настоящем году».
По существу, эта телеграмма представляла собой открытый ультиматум властям — либо наркотики, либо массовые беспорядки. Слишком очевидно в телеграмме просматривались интересы наркоторговцев и слишком неправдоподобно для безграмотной жены казака выглядели юридические пассажи. После долгих раздумий власти решили на время оставить все в прежнем виде, а к осени 1915 года отдали решение — что делать с наркоторговцами — на откуп местным губернаторам. Они, люди военные, долго думать не стали, и за несколько недель из Приамурья были депортированы все оказавшиеся под рукой китайцы (более 5 тысяч человек). Казаки шашками вырубили их «плантации», а «жена есаула» не восстала.
Подивившись простоте, с какой проблема наркотиков была решена на Дальнем Востоке, власти решили применить этот опыт и в Туркестане, но раздававшиеся из операционных вопли долетали уже до Петрограда. Фронтовые хирурги требовали опиум, опиум, опиум… И дунганам с уйгурами вновь разрешили легально выращивать мак, но с условием, что продукцию они будут продавать властям. Хитрые азиаты кивнули, но кивок в данном случае оказался «болгарский» — не то «да», не то «нет». Дефицит обезболивающих средств в госпиталях был и вправду вскоре ликвидирован, но до 80–90% урожая снова уходило в руки наркоторговцев и контрабандой переправлялось в Китай.
Впрочем — и совсем «в завязку» Россия тоже не ушла. «По распоряжению градоначальника арестованы на 3 месяца 9 человек, уличенных в изготовлении для продажи алкогольных напитков из денатурированного спирта, — писала газета "Русское слово" от 17 ноября 1915 года. — За появление на улице в нетрезвом состоянии подвергнуты штрафу в 100 рублей с заменой арестом на 1 месяц 103 лица».
Но в том же 1915 году дороги и города России заполонили потоки обездоленных беженцев, в тыл начали пробираться ошалевшие от каждодневного вида смертей дезертиры, а чердаки и подвалы обживали первые беспризорники. Спустя два года заметно взлетели цены на продукты, а некоторые и вовсе начали распределять по карточкам. Питательная среда для уличной и бытовой преступности набухала, как тесто на дрожжах, и тут снова «неожиданно» выяснилось, что кражи, грабежи, изнасилования и даже убийства совершаются не только спьяну от денатурата.
Дезертиры не могли «социализироваться» в прежней жизни уже никак, и именно они составили основную «пехоту» шаек. В конце 1915 — начале 1916 года одна из таких банд терроризировала Брянск и соседнюю Бежицу: привыкшие к насилию и не боящиеся крови беглые солдаты нападали на дома, лавки, на богато одетых прохожих. «Накрыли» банду лишь в феврале 1916 года, — между дезертирами и полицией разгорелось настоящее сражение, задержали почти 60 человек.
В условиях распада традиционной морали лихость и удачливость налетчиков стала модной и среди молодежи. В 1916 году по Екатеринбургу, наводя страх на обывателей, поползли слухи о дерзких бандах с громкими названиями: «Рыцари кинжала», «Серые волки», «Таежные братья», «Пиковые валеты». Когда сыщики арестовали этих «валетов», — ими оказались… тогдашние учащиеся Шадринского реального училища. Они лишь приезжали в Екатеринбург на короткие «гастроли», а потому долгое время оставались неуловимыми. Вскоре удалось покончить и с «Рыцарями кинжала». Как выяснилось, эту банду создали оставшиеся без средств к существованию беженцы из занятых немцами губерний. Их главарь оказался по-своему совестливым человеком, — узнав, что им заинтересовалась полиция, покончил жизнь самоубийством.
Известным и дерзким бандитом в годы Первой мировой войны был будущий «красный герой», член Реввоенсовета СССР и один из основателей приднестровской Молдавской автономии Григорий Котовский. Бежавший с Нерчинской каторги, он создал шайку налетчиков, которая орудовала в Бессарабии. До 1915 года банда Котовского грабила только обывателей, но затем перешла и к налетам на конторы и банки. Самым громким преступлением стало ограбление казначейства в городе Бендеры.
Котовского арестовали лишь в июне 1916 года. Он был приговорен к смертной казни, но… находясь в камере смертников, написал настолько убедительное покаянное письмо с просьбой отправить его на фронт и «искупить вину», что заставил пустить фигуральную слезу даже командующего Юго-Западным фронтом Алексея Брусилова. Брусилов добился отсрочки казни Котовского, а после Февральской революции Котовский написал письма уже военному министру Александру Гучкову, командующему Черноморским флотом Александру Колчаку, и они тоже ходатайствовали, — уже за его освобождение. В мае 1917 года «начавшего новую жизнь» бессарабского налетчика помиловал сам Александр Керенский, сменивший Гучкова на посту военного министра. В день помилования Котовский пришел в оперный театр Одессы, произнес там «пламенную революционную речь» и вызвал бешеные овации публики. Тут же он устроил и аукцион по продаже своих кандалов, выручив за них три тысячи рублей.
По просторам России тем временем катился уже настоящий девятый вал преступности. Ведь в роковом 1917 году одно наваливалось на другое: военные поражения — на разгон сыскной полиции, дефицит хлеба — на поток дезертиров с фронта… Плюс — уже в дни Февральской революции многим матерым уголовникам удалось вырваться на свободу, когда толпа солдат и рабочих освобождала «жертв царского режима» из петроградской тюрьмы «Кресты».
Стража тюрьмы вначале отказывалась открыть ворота митингующим и стреляла в воздух. В ответ революционные солдаты открыли уже огонь на поражение по «вертухаям», послышались стоны раненых, и охранникам пришлось подчиниться. Солдаты и рабочие заполнили тюремные дворы, заставляли надзирателей открывать двери корпусов и камер, — вскоре все две тысячи сидельцев, среди которых «политических» было максимум несколько десятков, оказались на свободе. Солдаты обнимали и целовали всех без разбора, немногочисленные жертвы режима толкали речи на импровизированном митинге, а радостные уголовники разбегались по «малинам». Подобное произошло и в некоторых тюрьмах других городов, после чего на улицах можно было видеть людей в арестантской одежде, как пишут очевидцы, «некоторых — даже с бубновым тузом на спине». Временному правительству ничего не оставалось делать, как «возглавить процесс» и объявить уже в марте 1917 года «об облегчении участи» заключенных, о широкой амнистии вначале для «политических», а потом и для части остальных узников. На свободу вышло около 15 тысяч опасных уголовников-рецидивистов.
В результате число особо тяжких преступлений возросло многократно. Например, в марте-августе 1916 года в Москве было зафиксировано 3 618 преступлений, а за аналогичный период 1917 года — уже 20 628. В 1918 году в Москве было 28 500 только одних вооруженных грабежей. Расследовать все из них было уже некому: созданная Временным правительством гражданская милиция состояла в основном из гимназистов и студентов, в лучшем случае — из бывших городовых, милиция советская — из «сознательного пролетариата». В частности, начальником уголовного розыска петроградской милиции в 1919 году стал Александр Ульянов, рабочий-большевик с фабрики «Скороход». Лишь спустя время и в ту и в другую милицию, хлебнувшую лиха, начали принимать «старых спецов» — «сыскарей». Поэтому налетчики чаще всего оставались безнаказанными, получали стимул на повторение «подвигов».
Как пишет исследователь истории, жаргона и субкультуры уголовно-арестантского мира России Александр Сидоров, уже в апреле 1917 года городская дума Ростова-на-Дону решила для «демократического колорита» создать в известном своими криминальными традициями городе общество помощи бывшим уголовникам. Его возглавил уголовный «авторитет» Колька Рыбалка (список остальных его кличек занимал машинописную страницу в полицейском протоколе). Собравшиеся в общество бандиты торжественно поклялись жить честным трудом и помогать в трудоустройстве своим «коллегам», пристраивать малолетних в ремесленные училища, бороться со скупкой краденого, организовывать досуг (лекции, благотворительные концерты и спектакли). Для пропаганды общества бывших уголовников была организована грандиозная манифестация карманников и гоп-стопщиков с митингом перед зданием городской думы. 350 бывших уркаганов присягнули, что не вернутся к «позорному прошлому» и получили по 500 рублей на начало «новой жизни», продовольственные пайки и направление на работу. Однако жители города уже на следующий день заметили, что количество грабежей, краж и убийств в «Ростове-папе» не слишком убавилось, а на операции против отдельных банд та же городская дума бросала милицейские отряды по триста человек. На своих «малинах» уголовники признавались друг дружке, что приходили в общество помощи лишь для того, чтобы «прибарахлиться и подъесться на харчах "фраеров"».
А петроградские уголовники в 1917 году на своих сходках (в которых участвовали не только налетчики, но и «барыги») обсуждали более фундаментальные проблемы. «Общество решило, — пишет Александр Сидоров, — необходимо уничтожить архивы уголовного розыска, оставшиеся еще с царских времен. Там хранились отпечатки пальцев, сведения о судимостях, уголовном "почерке" (методах работы преступника) и т.д. Проведение операции поручили налетчику Каримову и карманнику Блинову.
Правда, осуществление плана отодвинулось, поскольку тут не ко времени грянула Октябрьская революция. Однако 29 октября 1917 года в столичном управлении уголовного розыска все-таки вспыхнул пожар. В пламени погибли почти все документы, собранные за долгие годы «элементами сомнительной нравственности» (так с пролетарской проницательностью окрестили большевики бывших сотрудников полиции)». Позднее «сыскарям» уголовной полиции, перешедшим на службу к большевикам, пришлось восстанавливать фамилии и клички наиболее опасных преступников, перечни их прошлых дел и судимостей по памяти.
Что же за таинственные башмачники осаждали один из девяти столичных вокзалов? За парой неброских фраз скрывается настоящий сапожный край, который возник на границе Московской и Тульской губерний в XIX веке. Несколько крупных сел и десятки деревень занимались изготовлением обуви. Талдом специализировался на башмаках, а за сапогами нужно было ехать в Кимры.
Обувь для русской армии кимряки выделывали еще в XVII веке. Размещал здесь подряды и Петр Великий, приступивший к созданию регулярных войск. Производство местами имело промышленные объемы, некоторые крестьяне в первой четверти XVIII века отправляли на армейские склады по 10 тысяч сапог. М.И. Воронцов, владевший селом в конце XVIII столетия, заботился о повышении доходности своего имения: «Граф Воронцов был замечательным для Кимр тем, что положил основание торговли кимрской и заставил кимряков быть торговыми людьми. Он устроил на свой счет на самом видном и удобном месте каменный корпус лавок, давал крестьянам свои деньги на торговлю в Кимрах». Каменные корпуса Гостиного двора из тридцати лавок были возведены в 1767 году. В тот же год Кимры посетила Екатерина II. Северная Семирамида отметила в дневнике: «Час от часу берега Волги становятся всё лучше. Вчера мы Кимру проехали, которая издали не уступает Петергофу, а вблизи уже всё не то».
Жители богатели и набивали карманы, и в итоге в 1847 году выкупили все село с окрестными землями у богатой графини Ю.П. Самойловой за полмиллиона рублей. По данным географического словаря В.П. Семенова-Тянь-Шаньского, производством обуви в Кимрах занимались 626 семей из 1122, проживающих в селе (около 55% жителей), а вместе с окрестными населенными пунктами численность сапожников составляла 15 тысяч. Хороший кустарь в месяц получал 18 рублей, мастера-середнячки довольствовались 10 рублями. За неделю сапожник с подмастерьем мог сшить только три-четыре пары обуви, поэтому часто работали по 14 часов в сутки, оставляя себе час на обед. «Во всех волостных округах сапожный промысел составляет до такой степени исключительное занятие местных жителей мужского пола, что в полевые работы, кроме сенокоса, а также в зимнее время и возка дров отправляются преимущественно женщинами…», — с удивлением отмечали справочники. Сведения о местных сапожниках в середине XIX века занимался драматург А.Н. Островский, остановившийся на постоялом дворе у некоей Танюхи Горбунихи.
За неделю сапожник с подмастерьем мог сшить только три-четыре пары обуви, поэтому часто работали по 14 часов в сутки, оставляя себе час на обед.
Кормили кимряков и казенные заказы, только для русско-турецкой войны 1877-1878 гг. ремесленники изготовили больше миллиона пар сапог. Правда, часть обуви была отвратительного качества, но это было связано с воровством в системе государственного заказа: «Рассказывают о чудовищных различиях цен, получавшихся местными мастерами от поставщиков, и цен, заплаченных казною. Последние будто бы превосходили первые почти вдвое…» Низких цен требовали и городские заказчики, поэтому массовая обувь, произведенная в Кимрах, обладала худой славой, но штучные изделия не раз получали награды и медали, что говорит о высоком профессионализме мастеров. Кимрские сапоги описывались как «ботфорты, фунтов в десять весом, крепко подкованные полувершковыми гвоздями».
Публицист Михаил Бару восхищенно отзывается об умениях местных сапожников позапрошлого века: «Вообще, кажется, что кимрские сапожники свою обувь не шили, а проектировали и строили, точно архитекторы и строители». На кимрские базары устремились московские и тверские перекупщики, затем переправлявшие товар в столицу, Нижний Новгород, Одессу, Ростов-на-Дону. В 1860-е годы пара сапог стоила от 1 рубля 20 копеек до 4 рублей, товар обычно расхватывали в течение двух-трех часов. За пару штиблет, проданную по цене 3 рубля 50 копеек, сам мастер получал от хозяина лишь 65-70 копеек. С каждой пары владелец заведения получал 20-40 копеек чистого дохода. В Кимрах были три кожевенных завода, которые принадлежали Потапенко, Рыбкину и Крюкову, но местного сырья сапожникам не хватало.
«Вообще, кажется, что кимрские сапожники свою обувь не шили, а проектировали и строили, точно архитекторы и строители»
О жителях села в конце XIX века ходили ироничные пословицы: «Кимряки-сапожники, требуху в кувшине варят, шильце в руках, а щетинка в зубах, и живут от субботы до субботы». Правда, развитие крупного производства не позволяло кустарям конкурировать с гигантами на равных. Уже в 1876 году жители Кимр приобрели больше строчильных машин, а сапожникам-одиночкам приходилось ввиду незначительности заработка разъезжаться по городам. На базаре бедняк с десятью парами выделанного за неделю товара смотрелся сиротливо, перекупщики могли снижать цены и бессовестно пользоваться безвыходным положением сапожника. Другого выхода у мастера не было, потому что необходимые оборотные средства у него отсутствовали. Публицисты 1860-х годов считали, что кимряков нужно освободить от власти скупщиков и позволить им свободно торговать на Нижегородской ярмарке. Усиливалось экономическое неравенство, часть мастеров богатела, а остальные топили свое горе в вине. Одних только кабаков в Кимрах насчитывалось 40 штук!
Но общее богатство края отражалось на архитектуре частных и общественных пространств. В начале XX века зажиточные кимряки возводили дома в стиле модерн, а в 1914 году горожане построили новый Гостиный двор на месте обветшавшего воронцовского, выполненный в псевдорусском стиле. Железнодорожная станция Савелово располагалась в трех верстах от села, и бытописатель Алексей Столяров вспоминал удивительные проекты канатной дороги до Кимр и исполинского моста через Волгу. «Но все это, представляя богатый материал для разговоров, кончилось мыльным пузырем, блестящим пуфом… Как и все, впрочем, у нас. Русский человек мечтателен: это его основная черта». Лопнула огромная империя, рынок которой поглощал продукты сапожного промысла. В 1920-е годы в Кимрах опять возникали артели сапожников, но к нашим дням от былого богатства обувного края ничего не осталось.
Павел Гнилорыбов,
историк-москвовед, координатор проекта «Моспешком»
Ранее полуразвалившийся памятник был снесен. По одним сведениям это бывший мемориал погибшим в годы войны кимрякам, по другим – могила первого председателя кимрского военно-революционного комитета Звиргздыня Э.Ф. Впрочем, второй вариант в ходе расследования был исключен.
Специальные условия предоставляются Почтой России и «Ростелекомом» в рамках совместных мероприятий, приуроченных к празднованию 70-летия Победы.
В преддверии Дня Победы участники и инвалиды Великой Отечественной войны могут отправлять неограниченное количество обыкновенных телеграмм по России и в направлении стран ближнего зарубежья (Украины, Беларуси, Молдовы, Казахстана, Узбекистана, Таджикистана, Кыргызстана, Туркменистана, Азербайджана, Армении, Грузии, Абхазии, Латвии, Литвы, Эстонии и Южной Осетии) из почтовых отделений Тверской области.
Кроме того, в переговорных пунктах почтовых отделений ветераны могут бесплатно совершать телефонные звонки как по России, так и в страны ближнего зарубежья – общей продолжительностью разговоров до 70 минут как в апреле, так и в мае. Льготы предоставляются по предъявлению документа, удостоверяющего статус ветерана или инвалида Великой Отечественной войны, сообщает группа по связям с общественностью Тверского филиала Почты России.
Режиссер Федор Ромм рассказал журналу «Сноб»:
– Съемки проходили в Тверской области на Волге, близ города Кимры, и в Москве, само собой. Так как фильм малобюджетный и денег на постройку декораций не всегда хватало, я старался применять свой излюбленный метод, которому дал условное название «Голова в воздухе». Суть метода заключается в том, что ты не «продаешь» пространство, а выхватываешь детали. Ты акцентируешь внимание только на самых необходимых вещах и предметах, игнорируя пространство, ну или создавая иллюзию конкретного пространства, например, за счет глубинной мизансцены. Условно, если в темноте высветить одним прибором испуганное лицо, а с другой стороны выхватить замах руки с ножом, у тебя уже готова сцена.
Задумку фильма режиссер объясняет так:
– Мне показался образ сарацин – разбойников и странников – отличной метафорой, которая выделяет основные качества главных героев моей картины – великих творцов от кинематографического искусства. Они ломали правила, ни перед чем не останавливались, находились в оппозиции сложившимся системам и постоянно пребывали в нескончаемых странствиях на пути к своим замыслам. Именно поэтому они и были великими – казалось, они ничего не боялись и могли пожертвовать всем, что у них есть, ради достижения цели.
Онлайн фильм можно посмотреть на нашем сайте.
Фестиваль пройдёт на территории парка Колкуново, на берегу реки Волги. Предположительно, в нём примут участие 1000 человек, 6000 зрителей.
Уже известно, что примут участие музыкальные коллективы:
Сварга (Москва)
Сколот (Тамбов)
Тролль Гнёт Ель (Санкт-Петербург)
Грай (Набережные Челны)
Борис Базуров (Москва)
Калевала (Москва)
Argemonia(Санкт-Петербург)
Фестиваль посвящён временам становления древнерусского государства, традициям повседневной жизни и воинским обычаям. Этот период истории нашей Родины был особенно ярким. Это былинное время героев и подвигов, силы и отваги, любви и чести. Те дни ушли далеко, и многие мало что знают о них, о том, как жили наши предки, как трудились, сражались, добывая наше, их потомков, право жить на своей земле.
- Мы предлагаем стряхнуть пыль с незаслуженно забытых страниц родной истории и погрузиться в жизнь Древней Руси благодаря нашему фестивалю исторической реконструкции «Былинный Берег».
В программе: сражения дружин, исторический лагерь, таверна, ярмарка и ремёсла.
Согласно проекту Постановления Правительства Тверской области, Кимрам будет выделено около 500 тыс. рублей, Кувшиново – 954 тыс. рублей, Молоковскому району – 310 тыс., Кесовскому сельскому поселению – 177 тыс., Коломенскому сельскому поселению – 649 тыс., Маловасилевскому сельскому поселению – 293 тыс., сельскому поселению Высоково – 192 тыс., Стоянцевскому сельскому поселению – 204 тыс. Всего планируется потратить на восстановительные работы 3,2 млн. рублей.
Работы по восстановлению мемориальных сооружений необходимо провести в 2015 году.
