Что же за таинственные башмачники осаждали один из девяти столичных вокзалов? За парой неброских фраз скрывается настоящий сапожный край, который возник на границе Московской и Тульской губерний в XIX веке. Несколько крупных сел и десятки деревень занимались изготовлением обуви. Талдом специализировался на башмаках, а за сапогами нужно было ехать в Кимры.
Обувь для русской армии кимряки выделывали еще в XVII веке. Размещал здесь подряды и Петр Великий, приступивший к созданию регулярных войск. Производство местами имело промышленные объемы, некоторые крестьяне в первой четверти XVIII века отправляли на армейские склады по 10 тысяч сапог. М.И. Воронцов, владевший селом в конце XVIII столетия, заботился о повышении доходности своего имения: «Граф Воронцов был замечательным для Кимр тем, что положил основание торговли кимрской и заставил кимряков быть торговыми людьми. Он устроил на свой счет на самом видном и удобном месте каменный корпус лавок, давал крестьянам свои деньги на торговлю в Кимрах». Каменные корпуса Гостиного двора из тридцати лавок были возведены в 1767 году. В тот же год Кимры посетила Екатерина II. Северная Семирамида отметила в дневнике: «Час от часу берега Волги становятся всё лучше. Вчера мы Кимру проехали, которая издали не уступает Петергофу, а вблизи уже всё не то».
Жители богатели и набивали карманы, и в итоге в 1847 году выкупили все село с окрестными землями у богатой графини Ю.П. Самойловой за полмиллиона рублей. По данным географического словаря В.П. Семенова-Тянь-Шаньского, производством обуви в Кимрах занимались 626 семей из 1122, проживающих в селе (около 55% жителей), а вместе с окрестными населенными пунктами численность сапожников составляла 15 тысяч. Хороший кустарь в месяц получал 18 рублей, мастера-середнячки довольствовались 10 рублями. За неделю сапожник с подмастерьем мог сшить только три-четыре пары обуви, поэтому часто работали по 14 часов в сутки, оставляя себе час на обед. «Во всех волостных округах сапожный промысел составляет до такой степени исключительное занятие местных жителей мужского пола, что в полевые работы, кроме сенокоса, а также в зимнее время и возка дров отправляются преимущественно женщинами…», — с удивлением отмечали справочники. Сведения о местных сапожниках в середине XIX века занимался драматург А.Н. Островский, остановившийся на постоялом дворе у некоей Танюхи Горбунихи.
За неделю сапожник с подмастерьем мог сшить только три-четыре пары обуви, поэтому часто работали по 14 часов в сутки, оставляя себе час на обед.
Кормили кимряков и казенные заказы, только для русско-турецкой войны 1877-1878 гг. ремесленники изготовили больше миллиона пар сапог. Правда, часть обуви была отвратительного качества, но это было связано с воровством в системе государственного заказа: «Рассказывают о чудовищных различиях цен, получавшихся местными мастерами от поставщиков, и цен, заплаченных казною. Последние будто бы превосходили первые почти вдвое…» Низких цен требовали и городские заказчики, поэтому массовая обувь, произведенная в Кимрах, обладала худой славой, но штучные изделия не раз получали награды и медали, что говорит о высоком профессионализме мастеров. Кимрские сапоги описывались как «ботфорты, фунтов в десять весом, крепко подкованные полувершковыми гвоздями».
Публицист Михаил Бару восхищенно отзывается об умениях местных сапожников позапрошлого века: «Вообще, кажется, что кимрские сапожники свою обувь не шили, а проектировали и строили, точно архитекторы и строители». На кимрские базары устремились московские и тверские перекупщики, затем переправлявшие товар в столицу, Нижний Новгород, Одессу, Ростов-на-Дону. В 1860-е годы пара сапог стоила от 1 рубля 20 копеек до 4 рублей, товар обычно расхватывали в течение двух-трех часов. За пару штиблет, проданную по цене 3 рубля 50 копеек, сам мастер получал от хозяина лишь 65-70 копеек. С каждой пары владелец заведения получал 20-40 копеек чистого дохода. В Кимрах были три кожевенных завода, которые принадлежали Потапенко, Рыбкину и Крюкову, но местного сырья сапожникам не хватало.
«Вообще, кажется, что кимрские сапожники свою обувь не шили, а проектировали и строили, точно архитекторы и строители»
О жителях села в конце XIX века ходили ироничные пословицы: «Кимряки-сапожники, требуху в кувшине варят, шильце в руках, а щетинка в зубах, и живут от субботы до субботы». Правда, развитие крупного производства не позволяло кустарям конкурировать с гигантами на равных. Уже в 1876 году жители Кимр приобрели больше строчильных машин, а сапожникам-одиночкам приходилось ввиду незначительности заработка разъезжаться по городам. На базаре бедняк с десятью парами выделанного за неделю товара смотрелся сиротливо, перекупщики могли снижать цены и бессовестно пользоваться безвыходным положением сапожника. Другого выхода у мастера не было, потому что необходимые оборотные средства у него отсутствовали. Публицисты 1860-х годов считали, что кимряков нужно освободить от власти скупщиков и позволить им свободно торговать на Нижегородской ярмарке. Усиливалось экономическое неравенство, часть мастеров богатела, а остальные топили свое горе в вине. Одних только кабаков в Кимрах насчитывалось 40 штук!
Но общее богатство края отражалось на архитектуре частных и общественных пространств. В начале XX века зажиточные кимряки возводили дома в стиле модерн, а в 1914 году горожане построили новый Гостиный двор на месте обветшавшего воронцовского, выполненный в псевдорусском стиле. Железнодорожная станция Савелово располагалась в трех верстах от села, и бытописатель Алексей Столяров вспоминал удивительные проекты канатной дороги до Кимр и исполинского моста через Волгу. «Но все это, представляя богатый материал для разговоров, кончилось мыльным пузырем, блестящим пуфом… Как и все, впрочем, у нас. Русский человек мечтателен: это его основная черта». Лопнула огромная империя, рынок которой поглощал продукты сапожного промысла. В 1920-е годы в Кимрах опять возникали артели сапожников, но к нашим дням от былого богатства обувного края ничего не осталось.
Павел Гнилорыбов,
историк-москвовед, координатор проекта «Моспешком»
-800x600.jpg)
