При рождении ему дали имя Джулио Ренато. «Ренато» означает «дважды рожденный», такое имя обещает его носителю счастливую будущность, и тут родители не ошиблись с выбором имени. Джулио Ренато родился в 1763 году в Милане, в семье Литта, принадлежащей к миланской аристократии. Его отец, Помпео Литта, служил в австрийской армии капитаном и выбрал для сына духовную карьеру, отдав юного Джулио в иезуитскую коллегию Святого Климента, одно из самых сильных образовательных учреждений тогдашней Европы. Здесь юноша сразу же продемонстрировал удивительные способности к гуманитарным дисциплинам – литературе, истории, философии. В 17 лет воспитанник иезуитов поступил на службу в военный флот. Он оказался прирожденным моряком и даже возглавил одну из четырех галер Мальтийского ордена. Молодого капитана отправили в Италию, где у Мальтийского ордена были свои владения, – проинспектировать, как идут дела, а заодно попытаться навести контакты с русскими дипломатами. Россия и Мальтийский орден как раз сблизились на почве совместной борьбы с турками. Мальтийские рыцари предоставили русским морякам подробные лоции Средиземного моря и даже обещали в случае чего помочь с кадрами. В 1787 году русская императрица Екатерина попросила великого магистра Мальтийского ордена прислать на русскую службу «сведущего в морском деле человека». И великий магистр ни секунды не сомневался, кого именно отправить в Россию, – капитана Литту, лучшего из командоров рыцарского флота!
Так началась русская служба Джулио Литты, которого в России перекрестили в Юлия Помпеевича Литту. 26-летний мальтийский рыцарь стал самым молодым адмиралом в истории российского флота. Он сумел произвести благоприятное впечатление на государыню – молодой, стройный, образованный, прекрасный собеседник. Как писали мемуаристы, «его богатырский рост, мужественная осанка и привлекательная, многообещающая физиономия сразу склоняли всех в его пользу».
Однако служба при русском дворе началась с неприятного конфуза: Литта рассчитывал, что его как знатока южных стран отправят воевать с турками, но его назначили заместителем командира Балтийского флота и послали воевать со шведами. В Рончесальмском сражении галерный отряд, которым командовал Литта, одержал блестящую победу, разгромив шведский флот. Однако шведы подтянули резервы, и второе сражение, которое они дали русским, закончилось в их пользу. Литта был расстроен тем, что когда он, как полагается рыцарю, прибыл в столицу с сообщением о поражении и прошением об отставке (таков был этикет), удерживать его не стали. Он вернулся в Италию и там служил при дворе Папы Римского как официальный представитель Мальтийского ордена. Но уже в 1796 году Литту вновь пригласили к русскому императорскому двору – теперь уже как дипломатического арбитра, которому предстояло разобраться в одном щекотливом международном вопросе.
Дело в том, что после очередного раздела Польши (в 1796 году она вовсе исчезла на время с европейской карты) оставалась неизвестной судьба Острожского приорства. Когда-то эти земли польский князь Острожский завещал Мальтийскому ордену, и теперь они оказались под российской юрисдикцией, а вот как с ними поступать, было непонятно. Литта вел тонкую дипломатическую игру, постоянно назначая и перенося дату «окончательных» переговоров. Пока суд да дело, скончалась императрица Екатерина, а ее наследник, новый император Павел Первый, слыл большим поклонником мальтийских рыцарей. Новый император уже взошел на престол, а судьба Острожского приората оставалась нерешенной.
И тут Литта проявил себя настоящим дипломатом. В один прекрасный день в ворота императорского дворца въехала запыленная карета, из которой вышел Литта в ветхом плаще с мальтийским крестом, преклонил колено перед императором Павлом и произнес речь, которую император, конечно, знал еще с детства из чтения рыцарских романов, – «примите путника, который путешествовал по пустыне и увидел этот замок…». Павел был в восторге! Он немедленно распорядился вернуть Мальтийскому ордену все доходы с Острожского приорства и даже учредил особое Российское приорство Мальтийского ордена с десятью командорствами, которые могли быть дарованы исключительно российским подданным. А спустя еще год, когда Мальту захватили французские войска Наполеона, Павел Первый сам стал великим магистром Мальтийского ордена, а Мальту провозгласил «губернией Российской империи».
Но Литта, каков Литта! Он ведь, по сути, спас Мальтийский орден от окончательного упразднения, временно «поселив» его при российском императорском дворе. Чтобы продемонстрировать свою преданность Павлу I, Литта принял русское подданство и был тут же осыпан наградами. Государь пожаловал ему одно из десяти командорств (приносившее 10 тысяч рублей дохода) и присвоил ему графский титул. Теперь Юлий Помпеевич стал дважды графом — российским и итальянским. И дважды командором, поскольку одно командорство у него уже имелось на далекой Сицилии. Кроме того, Павел I создал новый гвардейский кавалергардский полк, которому отводилась роль личной охраны великого магистра, и первым шефом этого полка стал Юлий Литта.
Тогда же Литта, ставший к тому времени одним из доверенных лиц императора, женился на первой красавице Петербурга графине Екатерине Скавронской, очень богатой женщине, и принял графский титул, а также право распоряжаться многочисленными имениями жены. Среди этих имений было село Кимра (Кимры), где проживали 500 крепостных. Литта нередко приезжал в Кимры, и одно время (когда отношения с венценосным Павлом слегка разладились) прожил здесь несколько месяцев – вроде бы находясь «при хозяйстве», но в других источниках говорится, что в Кимры его отправили в ссылку, пусть и временно, но без права возвращения в столицу «до особого распоряжения». Литта, впрочем, не унывал: остались многочисленные свидетельства о том, что он заботился о своих кимрских крепостных, строил для них избы, а в неурожайные годы за собственные средства покупал зерно для посевов.
После того как Павел погиб от рук заговорщиков, Литте было разрешено вернуться в Петербург. Новый император Александр Первый благосклонно отнесся к графу Литте, но он совершенно не интересовался делами Мальтийского ордена, и в 1817 году деятельность ордена на территории России была свернута. Фактически это означало крушение всех замыслов Юлия Помпеевича, но он, кажется, уже считал подобный оборот событий неизбежным. Однако карьера его на этом не завершилась — он был пожалован в 1810 году в обер-шенки и в том же году стал обер-гофмейстером и главноначальствующим над гоф-интендантской конторой, с 1811 года заседал в Государственном совете, причем любил подавать записки, где выражал свое особое мнение по разным вопросам, и прослыл большим оригиналом.
Литта дожил еще до вступления на престол Николая Первого – четвертого российского императора, при котором он состоял на русской службе. При Николае он получил высшую награду Российской империи – орден св. Андрея Первозваного и был назначен председателем государственной комиссии по строительству Исаакиевского собора. Литта был бездетным. После смерти своей любимой жены Екатерины Скавронской он завещал все свое состояние (включая Кимры) своей правнучке Юлии, дочери падчерицы Скавронской графини Пален. Ходили слухи, что у Литты был роман с падчерицей и что Юлия Самойлова – его родная дочь (они действительно внешне были очень похожи), но это, скорее всего, легенда. Как и легенда о внебрачном сыне Литты от некоей француженки, который под псевдонимом Аттил (Литта, если читать наоборот) сделал театральную карьеру.
Интересно, что всю жизнь Литта оставался командором Мальтийского ордена, то есть находился в лоне католической церкви, и, возможно, это самый высокопоставленный католик, сделавший карьеру при дворе русских царей! Когда медики объявили престарелому графу, что жить ему осталось всего одну ночь, он распорядился провести обряд причащения святых тайн по католическому образцу: в его доме зажгли все люстры, свечи, канделябры. А самому умирающему по его воле принесли в спальню особую серебряную вазу с десятью порциями мороженого. Граф Юлий Помпеевич Литта был известен как исключительный лакомка и любитель мороженого, поэтому когда священник, пришедший его исповедовать, увидел, как Литта в полном облачении командора Мальтийского ордена сидит и лопает мороженое, он сильно удивился. На что Литта ему сказал: «Голубчик, я же не знаю, можно ли будет там, где я скоро окажусь, вкушать такое замечательное мороженое!». Через несколько часов он скончался.
Владислав ТОЛСТОВ
